Это беседа с добровольцем российско-украинской войны и правозащитником Юрием Гуковым – о том, как правовая неурегулированность 2014-2018 подставила ВСУ и добробатовцев
До войны Юрий Гуков работал журналистом и жил в Алчевске, а сейчас живет в Харькове. Он был организатором акций за единство Украины, записался в батальон «Айдар» в числе первых шести добровольцев, имел конфликт с комбатом С. Мельничуком. Выступив против жестокого обращения с пленными, сам попал «на подвал», а потом на некоторое время оказался под следствием.
Начав работать в «Харьковской правозащитной группе», Юрий Гуков собирал базу военных преступлений и готовил обращение в Международный уголовный суд (МУС). Он является соавтором доклада «Насильственные преступления, совершенные в ходе вооруженного конфликта на востоке Украины в 2014–2018 гг.», который включает факты, подлежащие рассмотрению в соответствии с Римским статутом МУС. Юрий знакомился с практикой этого суда и проходил обучение, в результате которого обнаружил, что с т.з. правозащитников на Западе в Украине — «внутренний конфликт». Он считает, что правовая неурегулированность т.н. АТО, которую следует отнести к ошибкам украинского руководства, этому способствовала. До начала ООС (Операции объединенных сил) все боевые действия, происходившие на востоке Украины были «периодом правового беспредела». А в результате страна-агрессор может уклоняться от ответственности за то, что натворила.
Напомним, Операция объединенных сил началась с мая 2018 г. и была обоснована Законом об обеспечении государственного суверенитета Украины над временно оккупированными территориями в Донецкой и Луганской областях, который был принят в январе 2018 г. и наконец впервые в юридическом смысле назвал РФ агрессором и оккупантом. Представители страны-агрессора, выступая в ООН, ссылаются на Комплекс мер по выполнению Минских соглашений, который был утвержден Советом Безопасности ООН в качестве «единственной международно-правовой основы усилий международного сообщества», и твердят, что «на Украине нет оккупированных территорий». Юридические разночтения дают возможность оказывать давление на Украину.
— Как началось ваше участие в АТО?
— Осенью 2013 года один мой товарищ попросил меня помочь ему баллотироваться на довыборах в Киеве. И работая там, я начал приходить на Майдан, поверил, что это приведет к изменению порочной системы. Когда начал реализовываться этот проект «русская весна», я был доверенным лицом А. Гриценко на выборах Президента и у меня в Алчевске сожгли палатки. Мы вступали в конфронтацию с «сепаратистами» и искали выходы на Киев. Антон Геращенко собирал активистов в Днепропетровске. В начале мая мне сказали, что приехал человек, который собирает добробат. Мы выехали по звонку и встретились с С. Мельничуком 5 мая 2014 в Сватово. Тогда нас было 6 человек. Недалеко от Сватово переночевали, и ночью у нас появилось оружие.
-Что было в «Айдаре» такого, что вы не могли принять?
— Я рад, что судьба познакомила меня с настоящими людьми в батальоне «Айдар», которые пришли туда не за деньгами, а по зову совести и убеждений. Как показала моя дальнейшая практика правозащитника – не красящие честь воина события имели место не только в «Айдаре», во многих батальонах…
Первое время в батальоне была большая текучка. Многие приезжавшие сгоряча, побыв пару дней, уезжали, и наш начштаба В. Лихолит говорил: «Страшно? Езжайте домой. В этом нет ничего зазорного. Это лучше, чем потом оглянуться в бою и увидеть, что сзади – никого». А часть людей по прибытию отправлялись мародерить.
Дисциплины не было. Я не был в армии до войны, но даже такие как я — понимали, что так нельзя, что должно быть подчинение центру. А Мельничук посылал всех, если ему что-то не нравилось. Он считал, что он звезда и часть лета провел в Киеве на ток-шоу – в то время, когда он нужен был по месту.
Было жуткое отношение к пленным: навязанная кем-то концепция, что можно, просто заподозрив человека, потому, что кто-то что-то сказал… Хватать, куда-то везти, избивать…
Но ведь мы идем в Европу? Я заступился за пленного, которого меня попросили опросить. У него была переломана нога, уже загнивала, кости торчали. Сказали, что это был командир из Счастья, некто Неешпапа. И этот человек умер, хотя его должны были обменять на Надю Савченко. Он в жутком состоянии находился в подвале и ему не оказали никакой медпомощи, хотя держали на обмен. Даже если забыть про человеческую сторону… это даже нерационально. Если интерес состоял в том, чтобы обмен состоялся, этот интерес должен был сподвигнуть оказать помощь, чтобы человек дожил до обмена, но он умер в карцере бт «Айдар». Когда начались разборки, я проявил позицию, и меня закрыли в том же подвале в камере напротив умершего, который еще несколько дней лежал в камере. Просидел я 8 суток. Требовал, чтобы мне объяснили, почему я там нахожусь. Мельничук придумал, что я подозреваюсь в краже прицела.
— В карцер вас посадили за то, что вы высказали несогласие с таким отношением к пленным?
— Правой рукой Мельничука был некто Игорь из Житомира – который назывался директором тюрьмы, он занимался пытками. И мы с ним стояли с автоматами друг напротив друга, нас просто разняли люди… Когда приехал Мельничук, он дал команду: «на подвал». Но мне удалось отправить смс-ку и люди начали заниматься поиском путей моего освобождения.
С батальона звонил человек (и я потом выяснил – кто) — предлагал меня освободить за 5 тысяч долларов.
Параллельно Е. Захаров из «Харьковской правозащитной группы» пытался установить коммуникацию с Мельничуком. Мельничуку звонили из АП, а он говорил, что вы мне не указ, и Генштаб не указ, и МВД, и никто ему не указ. Когда я вышел из подвала, у нас был мужской разговор с Мельничуком, и у него в глазах промелькнул страх. Наверное, он понял, что я хотел сказать. После чего мне передали, что Мельничук дал указание одному из своих людей, чтобы со мной что-то случилось… После этого я уехал в Харьков и стал работать в «ХПГ».
— Вы находились под уголовным преследованием. Как это произошло?
— В мае 2014, выполняя приказ, мы попали в нештатную ситуацию, результатом которой стало УД.
Из моих товарищей по батальону процентов 70 имели какие-то уголовные дела, которые годами рассматриваются.
Мы все были люди без опыта — я всю жизнь был журналистом… У нас было задание задержать человека, попытка задержания не удалась, а я получил статью «разбой». Тогда на Луганщине власти не было — кто был сильнее, тот и прав. А поскольку тогдашний глава милиции А. Науменко получил от «Айдара» несколько оплеух, он выпускать «Айдар» из зоны видимости не хотел, так что я оказался и в розыске. И мой товарищ, который попал в ту же ситуацию, говорил: «Обидно, что я вишу рядом с сепаратистами на «Миротворце».
— «Международная амнистия» обвиняла «Айдар» в несудебных казнях, похищениях, и других преступлениях. Это обосновано?
— Я внимательно знакомился с отчетами «Международной амнистии», и в достоверности их информации сомнений у меня нет. Вопросы вызывает «список Москаля» (список из 65 преступлений, в которых Г. Москаль обвинял «Айдар») – там куча ошибок.
В батальон периодически приезжали люди в форме без опознавательных знаков (как говорили, это были сотрудники СБУ), а дальше: приезжает автобус, выводят кого-то, садят к нам в подвал. Кто они – спрашивать ведь не будешь.
Приезжали, например, харьковские СБУшники… Как-то привезли пожилого мужчину — совершенно голого, с мешком на голове, и завели в подвал. Это был уже перебор…
Касаемо отношения к пленным был такой случай. 25 мая 2014 г. в Новоайдаре мы задержали группу, которая ездила по избирательным участкам – блокировала, забирала урны с бюллетенями. В момент их задержания все прошло идеально, но потом… Пленных привезли в распоряжение «Айдара», потом их должны были везти в Сватово, а перед тем как везти — поставили лицом к автобусу. Они положили руки на автобус, широко расставив ноги, и нашлись желающие, которые подбегали сзади и сильно били между ног… Поэтому где-то «Айдаром» можно восхищаться, а где-то наоборот. Неприятно говорить о таких вещах, но нужно. О таких фактах знает большое количество людей.
— В итоге вы стали фиксировать военные преступления?
— Да, вместе с «Харьковской правозащитной группой». Мы документировали нарушения прав человека и военные преступления, которые подпадают под юрисдикцию Международного уголовного суда (МУС). Мониторинг длился 4 года, мы собрали всю информацию с обеих сторон конфликта. И каждая информация проверялась. Так мы обнаружили, что в информационном пространстве гуляет огромное количество фейков. К концу 2018 года мы закончили представление, которое было передано в секретариат МУС.
А в то время, когда мы работали, к нам приезжали представители МУС и учили международным нормам. В правозащитных кругах ходила легенда, что офис Президента Порошенко заказал за очень большие деньги написать обращение, и там люди распечатали из интернета сообщения СМИ, сложили в стопочку и передали. На что им ответили: спасибо, не надо. Офис прокурора МУС уже объявил, что открывает производство по Украине и начал изучать наши материалы. По состоянию на 2019 год было 3 представления в МУС от Украины, от общественных организаций…
— О каких (чьих) преступлениях идет речь в вашем представлении?
— «ХПГ» делала акцент на преступлениях со стороны «сепаратистов» и РФ. Но данных о совершении преступлений украинской стороной тоже достаточно много. И представители МУС проводили обучение для нас, так что я уже понимаю, как работает Международный уголовный суд: те представления, которые были поданы, это для них как наживка. У офиса прокурора МУС появились основания начать изучать ситуацию.
«Международный уголовный суд» будет рассматривать в т.ч.военные преступления, и выносить решения относительно частных лиц. Если же проступки, подпадающие под юрисдикцию МУС, были осуществлены государственными чиновниками, может быть обвинено государство. Открыв производство, МУС самостоятельно начинает собирать всю информацию, и будет запрашивать государственные органы в нашей стране, несмотря на то, что Украина не ратифицировала Римский статут.
Нужно помнить, что ООН имеет в зоне конфликта 6 представительств, они работают и в Донецке, и в Луганске, и управление Верховного комиссара по правам человека раз в квартал выпускает отчет, с которым можно ознакомиться на сайте. Например, ими зафиксировано крайне негативное отношение добробатовцев к местному населению в Иловайске – кто-то был застрелен, кто-то ограблен, а со стороны «республик» фиксировалось только плохое отношение к украинским пленным.
Комбатанты, т.е. те, кто взял в руки оружие, они могут быть убиты. Но мирное население нельзя захватывать, ограничивать в перемещениях, либо в коммунальных услугах… Это все подпадает под юрисдикцию МУС – международное право четко это обозначает. И офис прокурора МУС будет изучать ситуацию не только в том ключе, в каком мы им преподнесли.
Те события, о которых у нас говорилось по-особому, могут получить совсем другое звучание, и мы, граждане Украины, можем быть огорчены тем, что рассмотрение будет вестись не только против граждан РФ, но и против граждан других стран, и против таких, как С. Мельничук, который признался, что готов давать показания. И против того же С. Семенченко… Множество людей могут попасть под рассмотрение МУС. То есть, радоваться тут заранее нечему: не будет такого решения, что «Украина выиграла дело против России». Там будет сказано обо всем. В т.ч. дадут оценку рассказам Мельничука о том, что была заминирована ТЭС в Счастье.
— Коробит от слова «конфликт», хотя мы его постоянно слышим от наших партнеров по «нормандскому формату». Представители европейских институций, с которыми вы общаетесь, не рассматривают происходящее, как проявление внешней агрессии?
— Некоторые говорят, что у нас внутренний конфликт с элементами внешнего, а более сочувствующие Украине — что у нас внешний конфликт с элементами внутреннего. На мой взгляд, это небольшое акцентирование влево-вправо не меняет главного. Представители МУС говорили в консультациях, что у нас симбиоз: внутренний и внешний конфликт в одном флаконе. И неофициально наш конфликт с РФ, насколько я понимаю, был там уже рассмотрен.
ООН рекомендует всем своим структурам и общественным организациям, которые работают с ООН, маленький словарик — как правильно с юридической точки зрения говорить о том, что происходит в Украине. Так вот – там нет никакой войны , там есть вооруженный конфликт на востоке Украины. Одна сторона — это «сепаратисты», а вторая сторона это Украина.
Все прекрасно понимают, что не было бы России на Донбассе, и ничего бы не было. Все понимают, что Россия помогает всячески, поставляет боекомплекты «республикам», и без РФ они бы и месяц не продержались. Но всегда на 1 первую позицию выходит: а есть ли у вас доказательства присутствия регулярных войск РФ на территории «республик»?
— Доказательства есть. В т.ч. доклад Б. Немцова (ставший одним из наиболее вероятных мотивов его убийства 27.02.2015). 7 лет назад к Немцову обратились родственники погибших под Дебальцево солдат из Иваново. Всего там погибли 70 военных из РФ, которые перед отправкой на Донбасс увольнялись из российских ВС по требованию руководства. И в том же докладе — о гибели 150 российских военных в августе 2014 года под Иловайском. Родственники погибших получили по 2 млн. руб. и дали подписку о неразглашении…
— Но есть и другие данные. Например, о частных военных компаниях с российской регистрацией, которые присутствуют на Донбассе и осуществляют оперативное управление. Думаю, что если бы присутствие регулярных войск РФ было легко доказать, это было бы уже сделано.
— А обстрел «градами» и «смерчами» украинской территории со стороны Гуково летом 2014 года? Bellingcat обнародовала доказательства сотен обстрелов со стороны РФ позиций украинских ВСУ и населенных пунктов. Эти данные тоже должны быть исследованы «МУС»?..
— Все ожидали, что после этих обстрелов, получив полномочия Верховного главнокомандующего, Президент П. Порошенко как-то все происходящее юридически оформит. Потому что АТО – это не то…
Когда мы анализировали все документы, которые были приняты в Украине и касаются оформления военных действий, то пришли к выводу: по Конституции Президент должен был принять указ о вовлечении вооруженных сил к выполнению заданий на территории Донецкой и Луганской областей. Потому что в АТО могут принимать участие МВД и СБУ, а вот ВСУ там не имело права участвовать.
И выходит, что вплоть до 2018 года Президент игнорировал это обстоятельство. Представителей добровольческих соединений тоже можно называть незаконными вооруженным формированиями – потому, что действовали законы мирного времени, когда я, взяв в руки оружие, пошел защищать Украину. Соответственно, и мои действия в АТО можно квалифицировать как преступление. А введи Порошенко военное положение в Донецкой и Луганской областях, тогда другая была бы квалификация.
Когда в мае 2018 года АТО сменилось на ООС – мы уже немножко попытались войти в правовое поле. Но с 2014 по 2018 год (до начала ООС) это был период правового беспредела. Когда штаб АТО прекратил свое существование и началась Операция объединенных сил – тогда что-то изменилось, но это произошло после того, как люди, которые пострадали в результате АТО (кто ноги лишился, а у кого разрушен дом), начали массово обращаться в суды. Да и правозащитники проснулись… Ведь государство не предлагало мирным людям на пострадавшей территории никакой помощи. И мы это видели, когда вместе с «ХПГ» ездили по Донбассу. А в случае проведения антитеррористической операции все расходы по ущербу, который наступил для граждан, «случайно попавших под руку», положено компенсировать государству Украина…
Раз уж там АТО, надо было переселить людей, и тем, у кого дом разрушен — восстановить дом.
Эта правовая неурегулированность привела и к другим последствиям: во время самых горячих событий — летом 2014 года в Луганске и Донецке принимались свои «Конституции», свои «законы о прокуратуре и судах» и одновременно… продолжали функционировать государственные органы. И в т.ч. украинские суды, где от имени Украины вершилось правосудие. Только 2 сентября 2014 года было принято решение о переносе судов на подконтрольную территорию. Но суд Перевальского района Луганской области продолжал вершить правосудие от имени Украины до конца ноября 2014 года.
Перевальский райсуд «ЛНР» находится по тому же адресу Дзержинского 23. С решениями, которые выносили судьи «ЛНР» от имени Украины можно ознакомиться с помощью аналитического ресурса youcontrol: https://youcontrol.com.ua/ru/catalog/court/1221/
По 20-30 решений от имени Украины штамповали в день прокуроры с судьями, принявшие присягу «ЛНР-ДНР». 6 ноября 2014 было принято решение о переносе всех госучреждений с неподконтрольной территории на нашу. И в Новотроицком (Волновахский район) председатель рассказывал: «Председатели сельсоветов, которые находятся на неподконтрольной территории, приезжаю к нам за зарплатой».
— Какие из всего сказанного следуют выводы?
— Реалии таковы: «Айдар», кроме героизма, допускал и глумление над пленными, и преступления против мирного населения, за что рано или поздно придется отвечать. В том числе С. Мельничуку и другим лицам, которых удалось идентифицировать, как имеющих отношение к совершению проступков, подпадающих под юрисдикцию «Международного уголовного суда». И если вы ознакомитесь с практикой решений «МУС», вы увидите, что по любому конфликту, который там рассматривали, давалась оценка действиям исполнителей и руководителей (которые должны отвечать за действия подчиненных) с обеих сторон. И с нашей стороны, к сожалению, было допущено огромное количество правонарушений. О чем говорит и доказательная база. Это может быть неприятным сюрпризом для нашего общества.