Ирина Магрицкая (на фото в центре) — переселенка из Луганска, вместе с мужем живет в Киеве. До войны преподавала в Восточноукраинском национальном университете им. Владимира Даля. Кандидат филологических наук, публицист. Автор документально-публицистического фильма «Закляття безпам’ятства» и книги «Врятована пам’ять. Голодомор 1932—1933 років на Луганщині: свідчення очевидців». В 2007 г. за исследование темы Голодомора получила орден княгини Ольги III степени.
— В августе 2020 вы написали главе украинской делегации в Трехсторонний контактной группе по мирному урегулированию ситуации в Донецкой и Луганской областях Л. Кравчуку открытое письмо под названием «Нам такой «мир» не нужен». Призвали его остаться в истории президентом, а не предателем. В чем увидели измену?
— Председатель украинской делегации в ТКГ изъявил согласие на создание враждебной Украине автономии. Рассказывал о возможности достижения мира на Донбассе путем «компромиссов и взаимных уступок» и предоставления «особого статуса управления» регионом. А это идеология российской государственности, которая на правах автономии хочет быть инкорпорирована в Украине. Переговорщики из «молодых республик» вполне удовлетворятся автономным статусом, который будет закреплен в украинской Конституции. А печальный опыт создания аналогичной автономии в Крыму у нас, к сожалению, уже есть.
Над идеологическим обоснованием существования «ЛНР» работает некий писатель Андрей Чернов: «Им остается принять нас на наших условиях: с нашей «Молодой гвардией», с нашим Стахановым, с нашими героями и нашей памятью о Великой Отечественной войне. Донбасс был и является русской землей».
Это циничная ложь. Поскольку во времена СССР на территории области происходил геноцид украинцев путем Голодомора и уничтожение украинского языка путем лингвоцида. Еще 100 лет назад 2/3 населения Луганщины было украиноязычным. Зато за 70 лет советской власти украиноязычных осталась уже только треть. Так что «русская земля» там есть только в болезненном воображении Чернова.
Еще по переписи 2001 года в Луганской области проживало 58% украинцев. Даже в нынешней столице «ЛНР» — Луганске — количественно преобладали украинцы. На территориях, подконтрольных «ЛНР», сейчас тоже больше этнических украинцев — например, в Свердловском районе это 70% населения. 100 лет назад в Польше царила подобная современной Украине русификация. Но местная национальная элита всегда говорила по-польски. Жесткая, даже беспощадная полонизация в течение следующих 70 лет дала плоды: сегодня в Польше абсолютно все польскоговорящие. В Украине же национальной элиты просто нет, поэтому русский язык и доныне вездесущ.
Коллаборационист Чернов считает, что на востоке Украины не должно быть ничего украинского. Кстати, учился он русской филологии в педагогическом университете, где и я преподавала, но на кафедре украинского языка. Его наставница при президентстве Януковича была заместителем министра образования Табачника, была членом ПР. Развивала «русский мир» на Луганщине, но после того, как этот «мир» пришел туда в 2014-м, оказалась в университете им. Драгоманова — переехала в Киев. Украинская общественность возмутилась этим, и ее освободили, после чего эта дама переехала в Беларусь. А ее воспитанник и в дальнейшем развивает «русский мир» в «ЛНР».
Вся моя работа разрушает миф о том, что Луганщина — это Россия. Еще когда писала в середине 90-х диссертацию о свадебной лексике восточно-слобожанских диалектов, во второй раз открыла для себя родную Луганщину. Оказалось, что 90% сел на Луганщине украинские. В 2000-х уже со второй экспедицией работала над изучением языкового образа области, и убедилась, что это чисто украинский край, заселен в XVII-XVIII вв. украинцами с Полтавщины, Черниговщины и Волыни. Тогда же услышала от людей ужасные рассказы о Голодоморе, стала обращаться к историкам с вопросом: кто-то это исследует? Те говорили: «Нет, не исследуем, т. к. на это не дают денег». Оно и не удивительно, потому что даже Янукович в Страсбурге говорил, что Голодомор не был геноцидом украинцев (по этому поводу, кстати, я тоже написала ему открытое письмо).
Решила на собственном энтузиазме, во время отпусков собирать свидетельства об этих трагических событиях. К 2007 году побывала почти в 300 селах области. Записывала все на аудио и видео. Узнала, например, следующее: когда вымирало все село, на сельсовет вешали черный флаг — в знак того, что ни одного живого человека не осталось. Матери сходили с ума от голода и ели собственных детей, а дети перед смертью обгрызали себе пальцы до костей. «Нет ничего страшнее голодной смерти», — говорили очевидцы. «Голодомор ужасней Второй мировой войны», — говорила мне пожилая женщина, которая потеряла на той войне отца, мужа и брата. Люди из разных сел свидетельствовали, что в соседних русских деревнях не голодали. У них и свиньи, и коровы были, и зерно.
— Что произошло в Луганске весной 2014? Уже заблокированые псевдоукраинские телеканалы распространяли версию: после «госпереворота» в Киеве люди поднялись, чтобы защитить свое право на русский язык (культуру, историю, и т.д.). Что видели вы своими глазами?
— Судьба русского языка и культуры не беспокоила жителей Луганщины настолько, чтобы они взялись за российские флаги. На наши проукраинские митинги в Луганске выходило около тысячи человек. А 9 марта возле памятника Тарасу Шевченко собралось даже больше людей с государственными флагами, в вышиванках. Читали стихи Шевченко. И вдруг через дорогу на нас надвигается нашествие с российскими флагами… Толпа исключительно из мужчин призывного возраста, где-то 3 тысячи человек. С кулаками, с ненавистью. Возбужденные, неадекватные. Милиция расступилась, а они начали вырывать из рук флаги, рвали их, бросали под ноги, ломали цветы, которые мы положили к подножию. Кричали: «Россия!». Очевидно, эти люди не язык защищали, а интересы соседней страны.
Это были не местные. На соседней улице стояли многочисленные автобусы с российскими номерами. Странным было поведение милиции. Дети кричат, кого-то бьют, кому-то вызывают «скорую» … Бывший народный депутат Владимир Ландик, который был рядом, обращается к милиционерам: «Орлы, что ж вы людей не защищаете?». А они себе стоят, наблюдают. Слышали, как один ответил: «Не было приказа защищать».
Никаких выступлений за Россию или в защиту русского языка мы до этого не видели. Как-то в 2011 г.. Приезжал к нам Владимир Корнилов («отец» донбасского сепаратизма, сейчас — гражданин России и «ДНР» — Прим.ред). Он написал книгу «Донецко-Криворожская республика», ему луганская власть сделала пышную презентацию, помогала пропагандировать сепаратизм, но людей это не интересовало.
Много моих земляков луганчан в 90-е с радостью отдавали своих детей в украинские классы и школы, украинский язык звучал в детсадах. Знаю семьи, где родители — русские или иностранцы, но детей своих они записывали в украинские классы… Пока власть не начала делать так называемую оптимизацию — ликвидировать украинские классы.
— После того, как президентом стал Янукович, у его однопартийцев возникла идея вдруг переименовать Луганск в Ворошиловград, реанимировав имя друга Сталина, который лично визировал приговоры и увеличивал расстрельные лимиты. Вы публично выступили против. Как это было?
— Один из тех, кто решил снова поднять на пьедестал Клима Ворошилова — Валерий Голенко (председатель Луганской обладминистрации в 2010г. И председатель Луганского облсовета с 2006 по 2014 год — Прим.Ред), он разжигал рознь. Как-то в украинском селе мне люди говорят: «Ой, эти западенцы нас так ненавидят, «рогатыми восточниками» называют». Оказывается, подобную дичь они прочитали в газете Луганского облсовета «Известия Луганщины», в статье авторства В. Голенко. Вот какие люди в 2011 году снова взялись переименовывать Луганск. Начали о «великом луганчанине» Ворошилове фильмы снимать. Поэтому пришлось мне написать книгу об этом соратнике Сталина. После чего рейтинг его резко упал, город не переименовали, а Голенко меня назвал в беседе с журналистами «сумасшедшей». К моим соседям приходили милиционеры и расспрашивали, какой я веду образ жизни, употребляю ли алкоголь и наркотики… Некоторые из них подписывали протокол с клеветой, даже не читая.
— Как вы потеряли дом?
— Когда начинаются воспоминания — до сих пор слезы душат. 3 мая 2014 мы с мужем покинули свою малую родину. Два дня были на даче в 30 км. от Луганска. Сейчас это село в составе «ЛНР». Мы так любили свою дачу… Посадили выращенную на подоконнике рассаду, уже собирались ехать домой, как вдруг звонок из Луганска: «А где вы сейчас? Разве не знаете, что вам возвращаться нельзя? Установили блокпост, проверяют документы и отслеживают лиц из списка. Все, кто был на Майдане, уже выехали из Луганска». Тогда мой муж принял быстрое решение. В грязной, спортивной одежде, имея лишь паспорта и бак бензина, мы поехали в другую от Луганска сторону. Так больше и не вернулись. Впоследствии попал мне на глаза тот список, где я на 23-м месте из 27 «лиц, проживающих в Луганске и действующих во исполнение целей нацистской банды, захватившей власть в Киеве». Среди «фашистов города Луганска» увидела журналистов, правозащитников, ученых. Составители этого списка призывали: «Не дадим им спокойно жить на нашей родной православной земле!»… Потом по телефону соседка сообщила: «Ты знаешь, Ира, на твоей даче обосновались ополченцы».
— Мечтаете вернуться? При каких условиях?
— Родная земля, в которой лежат отцы и деды, снится уже седьмой год… Но пока не могу поехать даже на могилы родных. Я родилась в Донецке, но всю сознательную жизнь прожила в Луганске. Именно эту область исследовала и обходила собственными ногами… Люблю Луганск. Мне по душе Стрелецкая степь — заповедная зона Украины. И все те села, в которых я побывала. Люблю искренних и щедрых людей, проживающих на Слобожанщине. Хотела бы вернуться, но не смогу — до тех пор, пока оккупированные территории не будут освобождены и на них не восстановится украинская власть, вместо власти «ЛНР». На условиях «автономизации» оккупированной территории мы, как и все другие беженцы-украинцы, никогда не вернемся. И самой Украине та враждебная «автономия» уж никак не нужна.
— Так что же делать с Донбассом?
— Вижу три варианта развития событий. Первый — освободить оккупированные территории военным путем, как это сделал Азербайджан, который недавно вернул себе земли, те, что отобрала Армения еще в 1991 году. Все это время азербайджанцы надеялись на освобождение Карабаха, они готовились, и им это удалось. Так же как и Хорватия забрала у сербов свои земли в 1995 году (за 84 часа!) Все то, что ей принадлежало до 1991 года.
Второй путь — поставить условную или реальную стену, и прервать любые контакты с той территорией, пусть живут своей жизнью.
Третий путь — это так называемый мир на условиях Л. Кравчука, С. Сивохо и других, кто считает войну на Донбассе гражданским конфликтом (фактически — российско-украинскую войну). Но я считаю, что вернуть Донбасс на российских условиях будет означать предательство всех тех, кто погиб за него, а также предательство нас, беженцев, и предательство тех, кто остался в ОРДЛО украинцем.
Для того, чтобы такие беженцы, как я, вернулись на Донбасс, должна быть наказана вся российская агентура, все находившиеся у власти мятежники — такие, как бывший председатель ОГА А. Ефремов, как депутат облсовета А. Клинчаев и тот же В. Голенко. Если амнистировать тех, кто убивал наших солдат, издевался над украинцами на подвалах, они будут совершать преступления по всей Украине. А обычные люди, которые были в период оккупации «испорченны» российской пропагандой, на период 10-20 лет после освобождения не должны принимать участие в выборах, как в Германии после 1945 года.
— Нужна экономическая блокада оккупированных территорий? И должны ли платить пенсии людям в Донецке и Луганске?
— Хорватия не платила пенсии и социальные выплаты, зато строила собственную армию и готовилась к контрнаступлению. Постоянно слышу, что надо поставлять в ОРДЛО бесплатные свет и воду. Однако коллаборационисты от этого не станут уважать Украину. Поэтому я за блокаду.
— Но ведь есть люди, которые по разным причинам вынуждены жить в оккупации?
— Да. Есть в Луганске люди, которые не предали Украину. Их мало, но они есть. Но это война, к сожалению. И каждый человек на войне делает свой собственный выбор. Те люди в Луганске, с кем я постоянно общаюсь, так же как и я, мечтают о военном освобождении.
— На одном из телеканалов недавно звучал рассказ жительницы «ЛНР» о том, что в Луганске нет медикаментов, градусник стоит 400 рублей. Больницы переполнены. «Красный крест» не пускает оккупационная власть. Раздавались призывы к Украине «не бросать своих людей». Что скажете?
— Я тоже болею, и так же ни от кого помощи не получаю. Потеряла любимую работу, потеряла все, что имела. В Луганске, можно сказать, мы принадлежали к среднему классу, а сейчас имеем долги и чувствуем себя нищетой. Считаю, что Украина прежде всего должна помогать тем 2 млн. моих земляков, которых выгнала с родной земли не нами начатая война. Кстати, за коммунальные услуги жители ОРДЛО платят примерно в 10 раз меньше, чем мы.
— В Луганске отменили школьное изучение украинского языка. Можете это прокомментировать?
— По наблюдениям моих знакомых в Луганске, радуются этой новости не более 20% местных, 60% относятся безразлично, а еще 20% луганчан искренне любят Украину, поэтому им от этого больно. Они в соцсетях пишут: «Почему нас об этом не спросили «депутаты ЛНР»? Почему по этому поводу не провели референдум?». Военная диктатура как она есть…
И это еще не все. Из названия Луганского национального педагогического университета по инициативе доктора философских наук Виталия Даренского изъяли имя Тараса Шевченко, которое это заведение имело с 1939 года. Сбили его барельеф молотком. Хотят снести памятник Шевченко в центре Луганска (табличку с датами рождения и смерти уже отбили), потому что он, мол, является «моральным уродом и отцом украинского нацизма»… Такого в отношении Кобзаря не позволял себе даже сталинский режим.
Борис Гринченко справедливо заметил: «Какой язык, такие и мысли будут: московская речь — московские мысли». А еще есть цитата Екатерины II: «Не надо завоевывать государство, достаточно ввести там русский язык, и оно будет завоевано». Путин же говорит, что все, кто говорит по-русски, являются его соотечественниками, и их надо защищать в любой стране. Поэтому следовало бы уважение к языку и культуре коренного народа внести в Конституцию. Зато идеологическое многообразие, о котором говорится в ст.15 нашей Конституции, означает: можно любить Украину, а можно не уважать и даже ненавидеть.
Ради выживания Украине нужно иметь свою стратегию развития и государственную идеологию.
Помочь развитию сайта: монобанк 4441 1144 2982 7650