Короткая память у нас, короткая… Но как нам все это забыть? Вот рассказ Сергея Шапошника, который я услышал в госпитале. Как это забыть и простить? Простить им Юру Матущака, светлый был человек. За что его? А Макаренко Славика — какой из него воин, какой? Он был школьный учитель, но пошел на эту войну добровольцем. И там, в Иловайске, ничего не осталось от него — ничегошеньки — даже хоронить было нечего. За что?
Вы когда в морге были последний раз? А знаете, как морги выглядели летом? Да что вы знаете… Как это все забыть? Как простить? Их там сотни, сотни наших остались. СОТНИ.
Вот вам реальный рассказ солдата, вышедшего из окружения в Иловайске. Записан мною в госпитале Мечникова в Днепре. Всем, кто говорит о перемирии, посвящается.
«В Иловайске был почти с первого дня. Е**шились конкретно, мне три человека еле успевали набивать магазины, и я только успевал менять автоматы. Перегревались стволы — за цевье невозможно было держаться. За период боев получил две контузии — танки обстреливали дома, где мы были. Первый раз взрывной волной впечатало в стену, второй раз накрыло взрывом. Ни черта не слышал, не соображал. Еле вытянули, но то другая история.
Выходили мы так. Нам дали «коридор», о котором все «перемирщики» объявили, и мы пошли на БМП.
На развилке стоял командирский БТР, и на этой развилке вся колонна из генералов и командиров повернула направо и стала уходить в сторону. А нам кричат: «Броня, вперед! Вперед, бл**ь!».
И мы пошли прямо, вперед. Видя, как эти пид***сы уходили направо. Вылетаем в поле и о**еваем от того, что в метрах 400 от нас расставлена рашкинская артиллерия на прямой наводке. И тут взлетает красная ракета, и… Они начали по нам х**рить с 400 метров!
Открытое поле — нам п**да. Одежда на мне горит. Я пытаюсь бежать, тяну того, кто сидел рядом. Оборачиваюсь, а от него осталась рука, таз и ноги. Ни головы, ни туловища. Я бросил.
Взрыв — раздробило ступню полностью, одежду сбросил, чтоб не сгореть дотла, и пополз к посадке. Кровь х**рит. Боль адская. Ноги, считай, нет.
Дополз, а там Леха лежит, с ногами перебитыми. Нет ног. Говорит: «У меня граната есть, давай подорвемся?». Я отвечаю: «У меня тоже есть, но не буду».
Тут пацан наш бежит с ПМ: «Наши? Ща за помощью побегу». Ушел. А я пополз.
Полз я не знаю сколько. Голый. Без ноги.
Очнулся в «Камазе» на ящиках. За нами пушка болтается. Я – стонать. А там русские. Говорят: «Заткнись, или под колеса бросим». Потерял сознание.
Снова очнулся – приехали. Выкинули меня на обочину — мимо солдаты идут. Тут один — ко мне, и говорит своим: «Подождите, пацаны, ща я его добью». Я лицо поднимаю, смотрю на него. Он затвор передернул: «Че смотришь?». А я отвечаю: «Смотрю. На своей земле умираю». Он постоял-постоял… «Ну и дохни дальше».
Сбросили в яму — огромная воронка, вся обожженная. А в ней — и живые, и мертвые, и калеки — все там. Видел как по посадкам русские ходили — добивали раненых. Видел, как один офицер сидел на стуле, и к нему приводили наших, а он их расстреливал. Приводят — он стреляет, потом следующий.
Ноги нет — культя и остатки мяса, костец от ступни болтается, грязь прилипла. Умираю… Тут смотрю — погранцы русские идут. А я сам погранец. Ну я их и окликнул – мол, как дела? «Вы кто, гуси, или фазаны?» (на сленге значит: какой призыв — осень или весна). Один в ответ разговорился, дал сигарету. У него одна была, на двоих скурили. Принесли спальник, завернули меня. Остатки ноги в вещьмешок засунули. Так и лежал, где-то суток двое. За все время воды дали и шоколадку. Да и то потому, что погранцы — пожалели «своего побратима».
Опять очнулся — везут в кузове. Говорят, «Красный крест». Привезли к вертолету, положили на обочине, и улетели. Места не хватило. Лежу, матерюсь и рыдаю. Бросили ***сосы – сдохнуть бы побыстрее. Потерял сознание — очнулся – свет! Я — в вертолете, садимся в Днепре…»
Вот так умирали под Иловайском наши патриоты. Знайте это вы, которые предают и продают Украину. Знайте это, вы — которые сливают Донбасс. Знайте это, генералы. Вот так умирали наши побратимы.
Иван Редин,
доброволец, ветеран российско-украинской войны.
«Был согласован с российской стороной выход наших колонн заранее согласованными маршрутами, которые были определены как гуманитарный коридор. В первых условиях был выход наших подразделений на технике и с оружием с самого Иловайская. В поселках Агрономичное и Многополье формировались две колонны и по двум маршрутам — один северный, второй южный — выходили в район Старобешево. Эти маршруты были оговорены с русскими, как маршруты выхода наших подразделений под их гарантии. 28-го августа вечером, около 23 часов на меня вышел первый заместитель начальника Генштаба ВС РФ генерал Николай Богдановский (на ФОТО), и сказал, что условия меняются, выход возможен только при условии, что техника и вооружение остаются. Это было для нас неприемлемо, и было спланировано идти на прорыв, который должен был начаться в 3 часа ночи 29 августа 2014 г.. Он не начался. Потому что на более низком уровне было принято решение выходить под гарантии российской стороны», — Виктор Муженко, начальник Генерального штаба — Главнокомандующий ВС Украины с 3 июля 2014 по 21 мая 2019 года.
В 1:00 ночи 29 августа 2014 г. на сайте Кремля появилось обращение Путина к его марионеткам из т.н «ЛДНР», с призывом «открыть гуманитарный коридор» для украинских военных, оказавшихся в окружении. «Для того, чтобы избежать бессмысленных жертв, предоставить им возможность беспрепятственно выйти из района боевых действий, воссоединиться со своими семьями, вернуть их матерям, женам и детям, срочно оказать медицинскую помощь раненым в результате военной операции», — говорилось в обращении.
«Мироборец» Путин умолчал о том, что еще 24 августа 2014 г. утром около 100 единиц боевой техники регулярных российских войск выдвинулись от государственной границы Украины в направлении украинского Старобешево, отрезая Иловайск и украинские подразделения. В 10:30 колонну наблюдали офицеры сектора «Д» на трассе Амвросиевка-Кутейниково. Российские колонны, вторгнувшиеся на территорию Украины, двигались почти беспрепятственно и открыто. Переход государственной границы и вступление регулярных войск РФ в непосредственные бои с украинскими подразделениями стало неожиданностью для высшего руководства АТО, которое вплоть до трагического 29 августа никак не реагировало на изменение обстановки.
29 августа 2014 г. начали формироваться две колонны для выхода из Иловайска: северная колонна с кодовым названием «Булава» и южная — «Ветер». В 6 утра в украинское Многополье прибыл российский офицер, который повторил украинскому генералу Руслану Хомчаку условия выхода по «зеленому коридору» без оружия, а затем несколько раз просил задержаться с выходом. Эта задержка использовалась россиянами для того, чтобы российские танки заняли удобные позиции, с которых в дальнейшем украинская колонна была расстреляна «как в тире». В 8:15 колонны добровольцев и ВСУ начали движение по смертельным маршрутам.